Раскол в Православной Церкви из-за конфликта между Москвой и Константинополем уже давно стал официальным. Это гораздо больше, чем разрыв дипломатических отношений, и продлится очень долго. Этот шаг Москвы знаменует, пожалуй, наибольший раскол в истории Православной Церкви со времен Великой схизмы 1054, разделивший католиков и православных, поскольку он предусматривает разрыв общения между самой существующей Православной Церковью - Московским Патриархатом - и широко считающимся Константинопольским Патриархатом христиан мира, хотя его статус совсем не похож на статус Папы Римского в Римско-Католической Церкви. Среди 16 церквей Вселенский патриархат Константинополя считается первым среди равных. Хотя патриарх Константинополя пользуется первенством чести, он не имеет прямой власти над другими церквями.
Русская православная церковь, которая насчитывает более 90 миллионов верующих, является, безусловно, самой большой. Румынская православная церковь может похвастаться второй по численности верующих, около 16 миллионов.
Чтобы лучше понять причины большого конфликта между Православными церквями, следует отметить, что Русская православная церковь культивировала и оберегала свой транснациональный характер даже тогда, когда политическая среда диктовала другое. Еще в 2009 году, во время своего первого заграничного визита (конечно, в Украину) после избрания на патриархат, Кирилл ответил на вопрос журналиста, можно ли его визит трактовать как политическую миссию Кремля. Кирилл практически скрежеща зубами от раздражения, ответил: «Я не патриарх Российской Федерации. Я Патриарх Вселенской Церкви».
После вооруженного конфликта между Россией и Грузией в 2008 году Православная церковь Южной Осетии, ныне отделившаяся от Грузии, подала просьбу перейти под власть Москвы вместо Тбилиси. Эта просьба была отклонена, мотивируя это нежеланием Московского патриархата нарушать древние канонические права Грузинской церкви. Таким образом, церковные договоренности в этой зоне конфликта – в отличие от его политических или экономических дел – остаются неизменными status quo ante bellum («послед до войны» – прим.ред).
В августе 2018 года Кирилл поехал в Варфоломей на Фанар, бывший греческий район Стамбула, чтобы в последнюю минуту не дать ему предоставить автокефалию Украине. Дипломатическая утонченность, оставленная дома, казалась скорее попыткой покорить Константинополь бульдозером, чем наступлением обаяния. Это оказалось полностью контрпродуктивным. На этой встрече Кирилл сказал Варфоломею: «Ваша Всесвятость, если вы дадите автокефалию Украине, прольется кровь». На это Вселенский Патриарх ответил: «Ваше Блаженство, у нас нет ни армии, ни оружия. Если кровь прольется, то не мы прольем, а вы! На кону была не только национальная идентичность, а еще и геополитические амбиции Москвы (как со стороны церкви, так и со стороны государства, поддерживающего ее в этом направлении) поэтому раскол до сих пор подпитывает конфликт между церквями.
Сейчас, в 2023 году, не только патриарх Варфоломей, а многие церковные лидеры утверждают, что Россия нарушила Божью заповедь «Не убий», осуждая громкую поддержку Московским Патриархом Кириллом войны. Отметим, что одним из ключевых политических посылов российской церкви под руководством Кирилла – удобных для Кремля в его антизападном движении – было то, что Европейский Союз навязывает России светские ценности, делая ее сопоставимым с атеистическим коммунистическим государством. Отказ от христианского духовного наследия приведет к краху европейской цивилизации – так звучит довод. Например, митрополит Илларион (Алфеев) регулярно выступает с заявлениями такого содержания: «Воинствующий секуляризм, стремительно набирающий обороты в современной Европе, также является псевдорелигией. Современный воинственный секуляризм, как и русский коммунизм, рассматривается как мировоззрение, пришедшее на смену христианскому взгляду на мир». Эта точка зрения имеет последствия особенно для других православных стран, которые стремятся стать членами ЕС: от Болгарии и Сербии до Молдовы, Украины и Грузии. В этих местах церковь активно лоббировала против принятия антидискриминационного законодательства, которое было предпосылкой для получения безвизового режима в ЕС. Правительства этих стран преодолели это сопротивление, но это оказалось внутриполитической ценой.
Однако при ближайшем рассмотрении становится очевидным, что Кремль и церковь имели причины своей консервативной позиции. Для Кремля это был прежде всего оппортунистический политический шаг: попытка маргинализировать враждебную либеральную группу дома, создать оборону против Запада, который все больше критикует Россию, и взорвать единство Запада, обращаясь к антилиберальным маргинальным группам за рубежом. Консервативный имидж, который она решила представить миру, не был полностью укоренился в популярных ценностях: хотя гомосексуализм действительно все еще стигматизирован в России, во многих других аспектах Россия не является ни особо консервативной, ни очень религиозной страной. Лишь 3-5 процентов населения более или менее регулярно посещает церковь, и социологи утверждают, что религия не играет никакой роли в мировоззрении россиян. На это нам следует обратить особое внимание.
Хотя бы потому, что именно это обстоятельство не известно, например, основной массе христиан на Балканах, они находятся в резонном изумлении: как вообще стало возможным, что православные убивают православных, а патриарх Кирилл (на его месте мог быть другой, здесь внимание обращается на должность, точнее на высокий сан) благословляет войну и говорит бессмысленны с точки зрения догматики (вероучения), и полностью ущербны с точки зрения морали, проповеди? В результате стала наблюдаться печальная тенденция: некоторые православные стали переходить либо в католичество/протестантизм (что не так плохо, поскольку они остаются в христианской парадигме), либо в ислам или вообще в атеизме. То есть на микроуровне война РФ против Украины только способствует девальвации христианства. Простая истина, что грехи священников не отменяют святости Бога, очень сложно реализуется на практике.
Следовательно, война в Украине разрушает отношения между христианами; это большой раскол Православия. Практикующих украинских православных вдвое больше, чем русских православных. Все остальные национальные православные церкви должны будут занять более четкую позицию относительно происходящего. Какими бы ни были результаты военных действий, мирных переговоров и распределения территорий, глубокая и неразрывная рознь останется между всеми православными народами, проводя границу между славянами и европейцами, но и между разными геополитическими и идеологическими ориентациями по всему миру.
Эта война разрушает отношения между христианами гораздо больше, чем все альтернативы и противоречия между Востоком и Западом, глобализаторами и суверенистами, атлантистами и пацифистами, неонацистами и теоретиками подлинных или мнимых заговоров. Это большой раскол на Востоке и внутри Православия. Восточные христиане никогда не испытывали столько внутренних расколов и гнева, как христиане Запада, к сожалению, во втором тысячелетии, когда бесконечные конфликты противостояли папству против империи, реформаторов против традиционалистов, католиков против протестантов, гугенотов против санфедистов.
Европа – это континент войн, часто религиозных и идеологических, и ее давняя византийская часть сейчас возрождает средневековые призраки и ужасы от новой войны. Некоторые публицисты сравнивают события с событиями XI века. Раскол между Римом и Константинополем в 1054 году, который, к сожалению, начал второе христианское тысячелетие, казалось, окончательно решил проблему, оставив древние каноны приверженцам восточной традиции, а западные христиане побуждали искать новые формы христианства, от средневековья до более поздних веков, основанные на и просвещении.
В Православии это ощущение «исключительности» объединило сообщества в очень разных ситуациях, от тщеславных греков до непредсказуемых и креативных, но часто непокорных и амбициозных славян. Церковное сопричастие, основанное на «соборности», отличается именно отсутствием (в отличие от Католицизма с его институтом папства) доминирующего центра, который никогда не может собраться на соборе и действительно о чем-то согласовать, зато обращаясь к древним канонам, которые каждый трактует по-своему. .
«Вселенская» традиция старых патриархатов в конечном итоге была заменена этнонациональным профилем, созданным русскими в конце XVI века, в конечном итоге ставшим единственным настоящим вселенским православным царством. Позже это соответствовало разным политическим подразделениям современных наций на уже 16 поместных Церквей на данный момент, каждая из которых является собственным лагерем в духовной, бюрократической и, наконец, вооруженной войне, результат которой еще неизвестен. Напряжение с Константинопольским патриархатом, «primus inter pares» («первый среди риных» прим.ред.) с неопределенными прерогативами, характеризовало православную историю с начала Киевской Руси, а тем более московской «Руси», но так и не достигнув полного разрыва. Греки всегда осознавали неизбежную безропотность перед назойливостью России, которая всегда заканчивалась разрешением территориально-канонических споров в свою пользу, начиная именно с контроля над украинскими землями.
Такая «вынужденная гармония» теперь окончательно разрушена; никогда больше Москва и Константинополь не обнимут друг друга, разве что в эсхатологическом союзе между всеми христианами, объединив первый, второй и третий Рим в будущем, которое может быть только в руках Бога. Две трети всего православного мира, россиян и украинцев разделены войной, которая началась еще до вторжения Путина в феврале 2022 года.
Это началось в 1990-х годах, с провозглашением независимости Украины, что привело к первому церковному разделению, пока снова не проявилось в явной и официальной форме после событий 2014 года, особенно 2016 года, когда Московский Патриархат отказался от принять участие во Всеправославном Соборе Крит, первый в Православной истории за тысячу лет.
За этим последовало одобрение автокефалии Киева, образа имперской идеи России, которая гораздо глубже, чем «культурный геноцид», которому, казалось бы, испытало пророссийское население Донбасса, форма «религиозного преследования» настоящей Украины. Выбор, сделанный тогдашним президентом Украины Петром Порошенко, посыпал соль на раны Кирилла и Путина. Порошенко выступил с инициативой освятить новую митрополию в Киеве Константинопольским патриархатом. "Это падение "Третьего Рима" как древнейшей концептуальной претензии Москвы на глобальное господство", - сказал Порошенко, имея в виду многовековое заявление российских шовинистов о том, что страна является наследницей Римской и Византийской христианских империй. В январе 2019 года он отправился на Фанар, резиденцию Вселенского Патриархата в Стамбуле, вместе с новым иерархом Эпифанием, чтобы получить из рук Патриарха Варфоломея Томос, который навсегда знаменует отделение Украины от России, настоящее объявление войны, которой россияне наконец2.
Поэтому неудивительно, что патриарх Московский поддерживает президентские военные прокламации, добавляя собственные «метафизические» объяснения, основывающиеся на символических концепциях, глубже самих военных споров. После пропутинской проповеди Кирилла 6 марта 2022 года в Украинской церкви, связанной с Московским патриархатом, перестали чествовать его имя во время литургии, положив начало подлинному конфликту среди православных. Многие храмы и монастыри уже объявили об официальном переходе в ВЦУ. Теперь Москва рискует остаться без своей западной половины. В России из 80 миллионов номинально православных не более пяти миллионов регулярно посещают церковь. Из 15 миллионов украинцев более половины регулярно ходят в церковь. К ним следует добавить шесть миллионов высокопрактикующих членов ПЦУ, а также три миллиона греко-католиков, которые соблюдают православную традицию, но находятся в сопричастии с Римом.
Одним словом, украинских православных вдвое больше, чем русских. Подсчет церквей и приходов означает очень мало, поскольку цифрами играют, когда это удобно. В Москве, которую когда-то описывали как город «сорока сороков», ссылаясь на количество куполов, чем больше строится церквей, тем меньше верных их посещает.
Но вернемся к аспектам церковной геополитики. Утверждая свое верховенство, российское Православие сейчас рискует почти невосполнимо потерять свое единство и идентичность, даже отношения с остальной Вселенской Церковью. Непонятно, что будут делать промосковские епархии в Украине, будут ли объединяться с ВТО, или будут создавать другую отдельную структуру; но война определенно заставит все другие национальные православные церкви занять более четкую позицию. Пока только Александрия, Кипр и Афины выступили на стороне Константинополя и признали украинскую автокефалию, а на стороне Москвы – только Антиохия и Сербия. Остальные восемь Церквей (Иерусалимская, Болгарская, Румынская, Албанская, Кипрская, Польская, Молдавская, Грузинская), похоже, все больше отходят от России, которая будет оказываться во все большей изоляции.
Некоторые православные богословы даже утверждают, что российская Церковь не только канонически «назойливая» и ее поддержка войны неприемлема, но даже еретическая, поскольку она поддерживает политическое представление о «русском мире». Последнее, как мы уже писали ранее на нашем сайте, есть ересь, которая развивает крайнюю версию так называемого филетизма или этнофилетизма – принципа национализма, применявшегося в церковной сфере, сочетающего Церковь с нацией – который в прошлом осуждался, поскольку противоречил «вселенский», или универсальной, природе Церкви.
По мнению многих богословов православной диаспоры, новый «этноимпериализм» есть не что иное, как «путинизация» русской церкви и русского общества. Если война началась с призыва к «денацификации» Украины, то сегодня восточные и западные христиане всего мира требуют «депутинизации» православия, хотя бы в РФ.
Решение России вторгнуться в Украину раскололо православную церковь. Патриарх Константинопольский Варфоломей, ведущий авторитет Восточной Православной Церкви, быстро осудил «неспровоцированное вторжение в Украину». Теперь священнослужителям русской церкви и Константинопольскому патриархату будет запрещено сослужить. Прихожане одной церкви также не могут участвовать в святом причастии другой церкви.
Но уже и внутри РПЦ МП начинаются центробежные течения. Так, в марте 2023 г. православие Литвы, возможно, оказалось накануне раскола на две ветви: с одной стороны, Литовская Православная Церковь (ЛПЦ/МП), подчиненная Московскому Патриархату, а с другой стороны, возникла группа, которая присоединяется к Патриархату Константинополя. . Хотя не исключительно, что вся Литовская ПЦ присоединится на правах значительно большей, чем внутри МП, автономии к Вселенскому Патриархату. Также в марте 2022 года митрополит Вильнюсский и Литовский Иннокентий публично заявил, что выступает против так называемой «военной спецоперации» России, и отметил, что у него с патриархом Кириллом «разные политические взгляды». Он потребовал от патриарха Кирилла большей автономии и самоуправления. Это, в сущности, означало бы привести статус православной церкви в Литве в соответствие с реальностью, сказал он: «Наша церковь принадлежит не Москве или России, а Литве. Все административные решения принимаются в Литве. При полном отсутствии каких-либо финансовых связей с Московским Патриархатом мы сохраняем каноническую и молитвенную связь с Матерью-Церковью и остаемся верными традициям Русской Православной Церкви». Синод РПЦ принял его просьбу к рассмотрению и 27 мая 2022 постановил создать комиссию для решения литовского вопроса. Митрополит Вильнюсский и Литовский Иннокентий не получил никакого ответа от этой комиссии, тем самым увеличив в ЛПЦ/МП количество желающих полного отделения и автокефалии.
Более того, автокефалия, предоставленная Москвой, не признается древними православными патриархатами. Это касается не только Литвы, но и тех епархий УПЦ МП, которые и сейчас перебивают в единстве с Москвой. Поэтому для них есть один путь – это диалог с ВТО и новый Объединительный собор, но без каких-либо предварительных условий со стороны РПЦ МП. Они не имеют на них ни морального, ни законного права.
В целом последствия разрыва Москвы и Константинополя предусмотреть тяжело. Оценки уже разнятся: некоторые обозреватели называют это наибольшим расколом в Христианском мире за многие столетия, а другие указывают на предыдущие примеры разрыва отношений русской церкви с другими членами Православного сообщества только для того, чтобы в конце концов наладить отношения.
Понятно, что противостояние между Москвой и Константинополем не является расколом на уровне Реформации XVI века: здесь речь не идет о теологических или доктринальных вопросах, и для большинства обычных верующих за пределами Украины эффект, вероятно, будет ограничен, если не считать переживавших разочарования. некоторые христиане на Балканах, но только там, увидев войну между Православными, не понимая, что в РФ реально христиан почти нет. Конфликт, в любом случае, является важным событием в древних исторических спорах о примате в православном мире и о природе украинской идентичности по отношению к России. Какие бы другие последствия это ни имело. Если бы Русская православная церковь смогла проявить такую же гибкость по отношению к православным церквям бывшего Советского Союза, тогда компромисс был бы возможным. Москва могла бы оставаться главным центром духовной власти для постсоветских православных верующих, не осуществляя над ними полный контроль, но тотальная некомпетентность и ставка на «всех подкуп» сыграла шутку, как с московскими политиками так и попами.
Сергей Сербин, историк