Ексклюзив

РЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА

Связь между религией, наказанием и правовой системой сложна. Исторически религия играла ключевую роль в развитии правовых систем в различных культурных контекстах. Войны обычно ведутся по политическим или экономическим причинам. Тем не менее, религии могут оказать длительное влияние на ход конфликта. Они могут помочь обострить некоторые конфликты, которые не обострились бы без добавления религиозной символики, и они могут предотвратить некоторые конфликты, которые, безусловно, обострились бы без участия религиозных общин.

Духовные лидеры различных религий предназначены для того, чтобы вести заблудших овец, а не быть волками, пожирающими стадо. Однако текущие события, связанные с деятельность РПЦ МП в Украине, учат нас, что, к сожалению, слишком часто они бывают плохими пастырями.

Общепринятым положением в настоящее время стало то, что современная война – явление многогранное. В нем, безусловно, сохраняются общие положения, сформулированные еще в 19 веке фон Клаузевицем, в части о том, что первым симптом поражения является ослабление желания к сопротивлению. Данный аспект важен не только в зоне непосредственных боевых действий, но и в тылу, где реально происходит второй фронт, который в свете указанного. Положение об общих свойствах войны является не менее актуальным. Ослабление сил и желание к сопротивлению очень часто становится следствием «подрывной деятельности» врага в тылу через сеть прямых или косвенных агентов, которые действуют либо напрямую, либо под прикрытием различных гражданских, национально-культурных, либо религиозных организаций. Через них распространяются соответствующие рассказы, которые влияют на общественное мнение. Поведение граждан Украины, находящихся в глубоком тылу, вследствие чего они становятся либо пассивными (занимают выжидательную позицию), либо вследствие разочарования потенциальным активными пособниками врага.

Анализ конкретных кейсов только показывает, что таковыми стали обычные граждане, в определенные моменты они стали податливыми для вербовки.

В этой связи, по глубокому убеждению автора, крайне необходимым становится более глубокое изучение как теоретических сторон, так и практических моментов применения статьи 436-2 «оправдание, признание правомерной, отрицание вооруженной агрессии Российской Федерации против Украины, глорификация ее участников».

Религия и антигосударственная преступность (мы имеем на весу преступления, как предусматриваются статьей 436-2 оправдание, признание правомерной, отрицание вооруженной агрессии Российской Федерации против Украины, глорификация ее участников), которые создают клирики РПЦ МП являются независимыми темами, которым в большинстве обществ продолжает уделяться значительное внимание.

Однако у нас нет обширной или хорошо разработанной исследовательской литературы, в которой изучались бы прямые и косвенные способы связи этих двух тем друг с другом. Это любопытный недосмотр вызывает сожаление, потому что после детального изучения действующей литературы мы обнаружили, что связь между РПЦ МП (где господствует деструктивная религиозность) и антигосударственной преступностью достаточно надежна, постоянно обратная и несет с собой соответствующие последствия для теории и практики.

Кроме того, взаимосвязь между клиром РПЦ МП (от митрополитов до сельских батюшек) и преступностью предлагает важное понимание светских подходов к стратегиям предотвращения преступности и формирования политики, что в конечном итоге повышает общую эффективность системы уголовного правосудия.

Существует также все больше доказательств того, что политическая активность (в религиозной обертке) РПЦ МП может повысить риски широкого спектра преступного поведения, включая как незначительные, так и серьезные формы преступного поведения.

Наличие в Украине религиозных структур, руководствующихся центром расположенным в стране-агрессоре, способствует политической опасности внутри страны. К этому нужно добавить и то, что РПЦ МП не столько церковь, а сколько квази политической партии, которая вместо христианской духовности продвигает в Украину нарративы «русского мира». Это подтверждается большим количеством дел и подозрений, которые были выдвинуты против конкретных клириков этой организации. В подавляющем большинстве по ходу обысков в рамах, монастырях, церковных магазинах и т.п. были обнаружены книги, в которых прославляется РФ, другая печатная продукция, содержащая подобные нарративы. Даже в «девственных» на первый взгляд жизни святых мы находили идеи, которые превозносили страну-агрессора. Это способствует опасности внутри общества, поскольку формирует базу для потенциального коллаборационизма.

Довольно часто священнослужители РПЦ МП открыто переходили на сторону агрессора, сдавали данные о ВСУ, даже участвовали в пытках наших патриотов.

Количество и ужас этих преступлений вызывают вопрос: действительно ли это "просто" отклонение от того, что изначально могло быть «хорошей идеей»? Или учреждение и убеждения показывают часть своего лица, которую они больше не могут скрывать, и это также часть их сущности? Сам Иисус Христос говорил о» плодах", по которым можно распознать хорошее или плохое дерево. На другом языке, анти-украинские преступления в среде РПЦ МП – это явление скорее системного, чем рандомного характера.

Причина этого - в том, что для них» русский мир " является гораздо более важным, чем христианские и обще-человеческие ценности. Поэтому в том смысле важно (на основании собранных кейсов, в частности судебных дел) разработать методику выявления преступлений, которые предусматриваются статьями действующего Уголовного кодекса. Важно проанализировать этапы преступления, пути выявления и предотвращения.

Общая цель нашего краткого исследования связана с тем, что все основные религии этого мира выступают за толерантность и мирное сосуществование в духе братства. Мы должны противостоять тем, кто обманчиво и злонамеренно ссылается на религию, чтобы создавать неправильные представления, обострять разногласия и распространять страх и ненависть в украинском обществе.

Преступление на почве ненависти считается уголовным преступлением, полностью или частично мотивированным предубеждением преступника в отношении расы, религии, сексуальной ориентации или этнического происхождения.

Действующий Уголовный кодекс по-прежнему включает преступления, совершенные с целью обуздания определенных религиозных или антирелигиозных практик. Если, с одной стороны, можно считать, что уголовное право усиливает свободу религии, защищая последователей всех религий, с другой стороны, оно также может ограничивать свободу религии, как в случае коллабарации с врагом, глорификации и т. д.

Коллаборационизм-это сотрудничество с врагом против страны гражданства во время войны. Этот термин чаще всего используется для описания сотрудничества гражданского населения с оккупационными державами.

Обычно разделяют сотрудничество на непроизвольное (неохотно признание потребности) и добровольное (попытки использовать потребность), по его мнению, сотрудничество может быть либо подчиняющим, либо идеологическим (к этому мы относим РПЦМП в Украине, потому что их идеология напрямую связана с отрицанием не только украинской государственности, да и украинской нации, языка и т.д.). Их сервилизм-это служение врагу, основанное на необходимости личного выживания или комфорта, в то время как их идеология — это защита сотрудничества с враждебной силой.

Вера и насилие вступают в катастрофический союз во многих военных конфликтах. Это также связано с тем, что политические элиты РФ используют религиозные организации для легитимизации насильственных стратегий.

Религиозные различия неоднократно способствуют взрыву войн, которые ведутся с чрезвычайной жестокостью. Общее объяснение этого пагубного альянса заключается в том, что догматические различия между политическими группами неизбежно приводят к процессам социального разграничения, которые значительно усиливают недоверие между группами и повышают желание членов группы навязывать групповые интересы с помощью военной силы.

Религиозные организации редко становятся основным предметом конфликта в военных конфликтах. Скорее, войны обычно ведутся по политическим и экономическим причинам. Центральную роль здесь играют национальные элиты. В очень динамичных контекстах принятия решений во время насильственных конфликтов они всегда пытаются выбрать стратегию, с помощью которой, по их мнению, они смогут достичь своих целей с наименьшим использованием ресурсов. В этом контексте религиозные структуры действуют как мобилизационный ресурс. Они используются для мотивации лояльности и готовности к насилию.

Что касается международной политики, ряд исследований показывает, что риск войны между государствами разных религиозных групп не намного выше, чем между государствами одной религиозной группы. Вот почему международные насильственные конфликты все еще можно правдоподобно интерпретировать как соперничество между властью и интересами, которое может, но не обязательно, идти рука об руку с религиозными разногласиями.

В этом контексте обращение к религиозным традициям можно интерпретировать как стратегию мобилизации последователей и социальной легитимизации насилия. Серия количественных исследований показывает, что при определенных условиях религиозные различия связаны с повышенным риском эскалации конфликта, но только как промежуточная переменная. Их эффективность всегда основана на существующих конфликтах власти и интересов. Например, когда религиозная дискриминация или религиозное недовольство сопровождают конфликты из-за власти или благополучия, они очень часто обостряются.

Религиозные разногласия и религиозное недовольство выступают не как причина пожара, а скорее как ускоритель. Они не разжигают огонь, который затем помогают распространять. Таким образом, количественные исследования дополняют и подтверждают хорошо задокументированное предположение в качественных исследованиях: конфликты обостряются быстрее и жестче, когда политические элиты обогащают их религиозной символикой. Соответствующими примерами такой инструментализации религиозных различий насильственными элитами являются обращение Слободана Милошевича и Франьо Туджмана к христианской символике во время Гражданской войны в Боснии, мусульманская риторика коррумпированных элит в Северной Нигерии и современный русский шовинизм в православной «обертке».

Если стратегическое присвоение религиозных традиций насильственными элитами может способствовать эскалации конфликта, возникает вопрос о возможности эффективного предотвращения инструментализации. Как можно защитить религиозные традиции от политической инструментализации?

Напротив, для устойчивых к насилию религиозных общин характерно то, что они автономны от государства и общества и имеют свои собственные финансовые источники и институты, чтобы поддерживать свои традиции и следовать современной интерпретации истины веры.

Сербская православная церковь, например, была полностью независимой от государственных структур до прихода Милошевича к власти. Однако в результате десятилетий маргинализации коммунистическим режимом Югославской федерации она почти полностью утратила свой потенциал автономии и поэтому была открыта для злополучной коалиции с сербским правительством. Точно так же нынешняя зависимость религиозной общины не означает, что она не может оторваться от нее, чтобы взять на себя конструктивную роль.

Если религия исторически влияла на концепцию добра и зла и, следовательно, на право, плюрализм современного общества требует переопределения отношений между религией и уголовным правом.

Согласно этой логике, отношения между моралью и уголовным правом также переосмысливаются, причем уголовное право стремится все дальше и дальше отходить от морали, не имея возможности полностью избежать своих исторических корней. Поскольку уголовное право тесно связано с ценностями нашего общества, за защиту которых оно отвечает, оно должно защищать не только такие ценности, как жизнь и физическая целостность, но также свободу религии и мультикультурализм.

Учитывая эти ценности, в какой степени преступление может относиться к религии? Если уголовное право может защищать религии меньшинств, в какой степени оно может запрещать религиозные обряды или требовать уважения к религии или месту поклонения?

Христианская традиция сильно повлияла на украинскую концепцию права, точнее, на концепцию уголовного права. Эти исторические корни до сих пор объясняют некоторые фундаментальные понятия канадского права, такие как презумпция невиновности, суд присяжных и т. д. Поэтому мы кратко рассмотрим преступления, связанные с религией, сначала путем защиты верующих всех религий, а затем путем ограничения свободы вероисповедания в некоторых из них.

Если наше уголовное право защищает физическую и психологическую целостность всех, то определенные положения касаются защиты целостности людей, которые отличаются от других своей религией. В этом случае уголовное право становится инструментом защиты всех религий, но особенно религий меньшинств. Таким образом, это часть логики защиты свободы религии и открытого секуляризма. Преступление пропаганды ненависти является хорошим примером.

Пропаганда ненависти объединяет несколько правонарушений, основанных на идее пропаганды ненависти против группы, которая отличается от других, особенно своей религией.

Согласно этой логике, Уголовный кодекс Украины запрещает различные формы пропаганды ненависти:
1) Поощрение геноцида;
2) Публичное разжигание ненависти к определенной группе, когда такое разжигание может привести к нарушению мира;
3) Умышленное разжигание ненависти против такой группы в любом разговоре, кроме частного.

Стремясь обуздать поведение, угрожающее равенству и развитию всех членов общества, криминализация пропаганды ненависти является частью логики мультикультурализма и свободы вероисповедания. Уголовное право, ссылаясь на религию в определении этого преступления, направлено на защиту разнообразия убеждений и не навязывает никакой религии и не отдает приоритет ни одной из них. Фактически, уголовное право даже не предпочитает религиозные убеждения атеизму или агностицизму, поскольку пропаганда, основанная на отсутствии религии, веры или убеждений, может считаться пропагандой ненависти. Следовательно, уголовное право предназначено для защиты всех членов общества, независимо от их убеждений. Создание здорового климата взаимного уважения на пользу всем.

Однако, несмотря на большую свободу религии в секулярном обществе, уголовное право по-прежнему является инструментом для защиты ценностей большинства и, хотя и в меньшей степени, морали. Этот конфликт между ролью уголовного права и свободой вероисповедания особенно ярко проиллюстрирован в случае определенных религиозных преступлений, таких как полигамия и кощунственная клевета, преступления, принятые, в первом случае, для борьбы с религиозной практикой фундаменталистских мормонов, а во второй случай, чтобы защитить два большинство христианских религий. Криминализация такого поведения в таком духе нарушает свободу вероисповедания, и тот факт, что законодательные положения, направленные против этих преступлений, были приняты давно, не поможет законодателю, когда придет время оправдывать эти нарушения. Эта ситуация снова подводит нас к устареванию Уголовного кодекса, глубокий пересмотр которого стал неотложным.

Мы рассмотрели проблемы, которые создают религиозные преступления, то есть преступления, законодательная цель которых посягает на свободу вероисповедания. Конечно, взаимодействие между свободой религии и уголовным правом гораздо шире: оно распространяется на любое поведение, криминализация которого имеет следствием нарушение свободы вероисповедания. Еще неизвестно, демонстрирует ли в этих случаях уголовное право, как в случае пропаганды ненависти, что оно является инструментом социальной эволюции, или, как в случае полигамии и кощунственной клеветы, что оно более игнорируется.

В процессе религиозной радикализации (или сектантской приверженности) постепенно возрастает неопределенность в отношении общих правил толкования мира, чтобы, наконец, и часто довольно грубо прерываться и заменяться, иногда всего через несколько недель или месяцев, речью без недостатков. или место для сомнений. Это изменение дискурса соответствует параноидальному стилю развития личности. Это структурировано вокруг заимствованной психологической позиции, устойчивость которой обеспечивается групповостью.

Сергей Сербин, историк