Досужий эксперимент по альтернативной литературе от избытка времени и больной фантазии

Если бы сэр Уильям Сомерсет Моэм или, к примеру, чуть менее «сэр» Грэм Грин жил в наши скорбные постмодернистические времена, то не исключено, что в одном из его романов вполне мог бы появиться похожий эпизод:

Сэр Генри не был ни сентиментален, ни излишне честен, ни благороден, хотя принадлежность к древнейшему роду Королевства, восходящему чуть ли не ко временам Вильгельма-Завоевателя, подспудно это предполагала. Однако бытие, как небезосновательно утверждал тот бородатый немецкий мудрец, все-таки определяет сознание, и прослужив без малого двадцать лет на посту "протектора земель Ёе величества", то бишь управителя бесчисленных колоний империи, он начисто лишился положительных человеческих качеств. Постоянное общение с разнообразными туземными царьками, разбор их распрей, дичайших фантазий и потакание их воспаленному тщеславию во имя сохранения их лояльности короне порядком подорвали в нем веру как в христианские доблести, так и человеческий разум.

— Достопочтенный лорд Перси, наша проблема в том, что дикаря невозможно купить или убедить, его можно только арендовать на время – хлебнув лишнего, сэр Генри однажды разоткровенничался в беседе с министром двора. Этот порыв едва не стоил ему должности и уж конечно стоил доброго имени, ибо лорд, смерив моложавого циника ледяным взглядом, процедил:

— Генри, не забывайтесь и не позволяйте своим импульсам погубить Вашу жизнь, как это по неосмотрительности сделал Ваш отец. Ее Величество полагает, что все наши граждане без исключения заслуживают уважения и я рекомендовал бы Вам впредь более уважительно высказываться об этих джентльменах, пусть даже некоторые из них еще не в полной мере прониклись цивилизацией.

Появление на пороге его кабинета мистера Фостера или, как его называли за глаза сотрудники канцелярии, Растяпы Саймона (молодого повесы-лоботряса, которого сэр Генри принял на службу из уважения к его отцу, павшему во время восстания Сипаев), могло означать только одно – эти так называемые дурно пахнущие "джентльмены" с берегов Ганга, за уважения к которым так ратуют безумцы-идеалисты с Дауниг-стрит, опять чего-нибудь накуролесили в Индии. Растяпа мало что понимал в политике, но будучи сыном высокопоставленного чиновника индийской колониальной администрации, он сызмальства рос в этой стране, владел основными языками аборигенного населения и неплохо разбирался в местном колорите, что делало его весьма полезным. Скрываясь после кончины мужа от губительного тропического климата, миссис Фостер возвратилась с детьми в Англию, что можно было назвать довольно опрометчивым шагом, поскольку сыновья так и не смогли избавиться от дурной привычки разговаривать громким, словно пожарная сирена, голосом, не говоря уже от перенятой от индусов манеры есть руками, а сама миссис Фостер не перенесла извечных лондонских туманов и дождей и скончалась от туберкулёза, не дожив до пятидесяти.

Растяпа, человеческий осколок империи и жертва недальновидной политики начала прошлого, чопорного 19-го века, застрял между двумя мирами – азиатским и европейским, – но всецело и в полной мере не принадлежал ни к одному из них. Такие люди достойны сочувствия, но сэр Генри, как говорилось ранее, давно вытравил из своей души этот поэтический вздор, и строго взглянул на молодого человека, принявшего от смущения нелепую сгорбленную позу угодливости, как будто бы Господь послал его на этот свет пинком. Тот, в свою очередь, откашлялся и, изобразив на лице перекошенную гримасу, которую он считал улыбкой, произнёс лишь одно слово:

— Кашмир.

Все становилось на свои места.

Сэр Генри обречённо вздохнул и отложил в сторону утреннюю жёлтую газетенку "Обзёрвер", живописующую скандальные любовные похождения лондонской богемы.

— Ну что опять?

— Признаться честно, сэр, я пребываю в полном замешательстве. Помните, еще год назад я докладывал Вам об их "выборах". Тогда мы по наивности позволили им избрание уже пятого или шестого "президента", хотя я, позвольте напомнить, был категорически против сей авантюры. Так вот, выборы завершились избранием какого-то полуголого факира, доселе забавлявшего народ на площадях скабрезными шутками про раджу и его окружение... Теперь этот джентльмен – законно избранный президент и требует от нас военной помощи в войне против остальной Индии. Вы можете себе такое вообразить?

— Кашмир, Кашмир... — произнес сэр Генри с отсутствующим взглядом – напомните мне, Саймон, не те ли это индусы, которые провозгласили себя не индусами, а европейцами... или что-то в этом роде?

— Те самые. Еще 8 лет назад Ваш предшественник на этом посту, да благословит Господь его душу, счел, что управлять Индией непосредственно слишком затратно – элиты отличаются феноменальной вороватостью и лживостью, совершенно не держат слова и склонны к постоянному дележу ресурсов, половина из которых оседает у них в карманах. В то же время, обойтись без их помощи мы не можем, поскольку контролировать такое огромное население и территорию иначе... Да как вы себе это представляете, сэр?! Во всей империи не хватит войск! Тогда чья-то умная голова нашла выход – мы должны произвольно выбрать одни из регионов Индии и внушить его обитателям, что они – якобы вовсе не такие, как остальные индусы. У них свой собственный язык (положим, это может быть правдой), своя героическая история, состоящая в извечном противостоянии с остальной Индией – от империи Муарьев до Делийского султаната, они – самые древние и великие, и если бы не козни Дели, давно стали бы великой державой. Ключевое слово в этой конструкции – якобы, но мы, беззаботно ткнув перстом указующим в карту Индии и случайно попав в Кашимр, не учли одного – поскольку такая идеологема играет на чувстве национальной гордости и даёт моральное оправдание для воровства и коррупции, местные кашмирские элиты, сначала прикидываясь, а потом и всерьёз, приняли эту идею на вооружение, постепенно вполне искренне поверив в нее и убедив в этом подавляющее большинство кашмирцев.

— Держу пари, ученые мужи из Королевского востоковедного общества, придумавшие по нашей просьбе эту «идею», теперь от души потешаются над «болванами-чинушами» и результатом их деятельности. Это ведь продукт их творчества?

— Отчасти их, отчасти представителей кашмирской диаспоры здесь, в Англии. Последних мы использовали для того, чтобы продемонстрировать наглядный пример так называемой европейской интеграции – вот, дескать, уважаемая публика, воззрите! Вы можете стать такими же европейцами!

— Послушайте, Саймон, но как вам удалось добиться такой взаимной ненависти? Ведь они же веками жили рядом друг с другом и не помышляли ни о чем подобном!

— О, это как раз было довольно несложно. Начнём с того, что кашмирцы и индусы исторически слегка недолюбливают друг друга и причин тому немало, начиная от религиозных распрей и заканчивая особенностями приготовления соуса кари. Первые считают вторых культурными узурпаторами, со всех ей брахманической культурой и Махапхаратой, а вторые первых – недалекими провинциалами. Правда, дальше безобидных анекдотов дело не заходило и оба этноса столетиями перемешивались, заключали браки и образовывали семьи, так что сейчас практически невозможно отличить одних от других. Тем не менее, в кашмирской среде всегда существовала прослойка национально озабоченной интеллигенции, которая культивировала подобные взгляды в своей среде, варясь в соку ненависти к соседям-индусам. Подобные же настроения превалируют и в кругах диаспоры в Англии. Мы просто наладили между ними контакт и предоставили им широкий доступ к прессе и школам для распространения собственных взглядов.

— И, как я смею заключить, немного перестарались.

— Можно и так сказать. Принцип «разделяй и властвуй» дал неожиданный сбой. Мы предполагали, что Кашмир станет нашим пучком соломы под дом Индии, набирающей силу после вековой спячки и вот-вот грозящей ускользнуть из-под контроля, но никто не предусмотрел, что дикарь с комплексом жертвы, вооружённый идеей, становится опасней дикаря даже с пушками.

С первым же их лидером – торговцем шоколадными бобами – начались грандиозные проблемы. Это джентльмен почему-то решил, что если он ввяжется в прямое вооружённое столкновение с индусами, то мы будем обязаны послать на войну британских солдат для войны за его коммерческие интересы.

— Коммерческие? — сэр Генри удивлённо вскинул бровь.

— По большей части да. Распинаясь в печати по поводу священной войны с коварным индийским агрессором, сей господин владел и владеет по сей день огромной плантацией какао-деревьев под Калькуттой.

— И как же население к этому относится? Разве оно не знает?

— Знает, но не замечает. Сэр Генри, не стоит переносить правила британской логики на туземные земли, ибо она там не работает. Народ в этой стране издревле склонен мыслить следующим образом: если какой-либо факт реальности мне не нравится, то я провозглашу его неправдой и буду игнорировать, даже зная, что это – чистая правда, в надежде, что рано или поздно досадный факт либо окажется недоразумением, либо рассосётся сам собой как по мановению волшебной палочки. Наши профессора называют это магическим нарративом мышления, сэр. Оно типично для отсталых народов Азии и Африки.

— Уму непостижимо! И что же эти новоиспечённые индусы-неиндусы? Не понимают всей абсурдности ситуации?

— Преимущественно нет, а те, кто понимает и подает голос против, подвергаются репрессиям со стороны властей и клеймятся как национальные предатели, рука Дели и агенты брахманов.

Сэр Генри картинно воздел руки к небу, словно взобравшийся на клирос епископ Кентерберийский.

— Сдаюсь! Мне не дано понять этих людей... и что же было дальше?

— Признаться честно, мне и самому невдомёк, как можно праздновать некий "День Независимости" от Индии, будучи колонией Великобритании. А дальше... дальше количество жертв росло, жизнь становилась все хуже и тяжелее и в одни прекрасный момент другой местный купец решил взять бразды правления в свои руки. Он организовал гастроли одного весьма популярного шута-скомороха по всему Кашмиру, где этот пройдоха выступал в новом амплуа – честного и неподкупного правителя из народа, который понимает чаяния и бедственное положение простого человека, прекратит кровопролитие и поведёт независимый Кашмир дальше, к светлому будущему. Как Вы догадались, именно этот шут и стал новым "президентом", да к тому же и марионеткой в руках ушлого дельца. Что-то подобное, если Вы помните, было у нас в незапамятные седые времена, при дворе короля Артура, где тоже имелся шут-правдоруб, однако до его коронации дело всё же не дошло, что лишний раз свидетельствует о том, что мы превосходим их более чем на тысячу лет.

— Довольно лирики, Саймон. Меня не очень занимают перипетии истории, тем более в этой забытой Господом стране извечной антисанитарии, отвратительных дорог и чудовищного воровства. Ответьте мне кратко на два вопроса: чего они от нас хотят и что по-вашему нам надлежит делать.

— Вкратце, они хотят, чтобы мы безотлагательно ввели войска в Индию и отвоевали для них независимость, в знак благодарности за то, что они вот уже семь лет защищают нас от посягательств Дели и являются нашими братьями по европейской цивилизации.

— Святые угодники, но ведь это же вопиющий абсурд! — сэр Генри скривился, словно от зубной боли.

— А касательно второго вопроса... я начал с того, что я в замешательстве, и это действительно так, сэр. Ума не приложу, что делать. Единственное, что приходит в голову, это полностью прекратить их поддерживать, но это чревато локальной катастрофой. В этом случае, во-первых, кашмирцы физически истребят всех индусов на своей территории, мотивируя это борьбой с агентами агрессора и оккупантами. Во-вторых, они практически добили остатки собственной экономики и без нашей поддержки рисуют помереть с голоду. Ну, и в-третьих, индусам ничего не помешает вторгнуться на их территорию, отомстить по полной программе и в результате объединить страну под знаменем собрания земель индусских. Лет через 40, году эдак в 49-50-м, это неизбежно приведёт нас к утрате Индии как колонии.

Наступила длительная неловкая пауза. Наконец, сэр Генри жестом указал Саймону, что тот может быть свободен. Молодой человек бесшумно покинул кабинет, предусмотрительно шепнув миловидной секретарше "никого не пускать к сэру Генри, он занят чрезвычайно важным делом", и оставил патрона наедине со своими невеселыми мыслями. Однако не прошло и десяти секунд, как Саймон услышал сквозь закрытую дверь настойчивый голос.

— Фостер, вернитесь!

— Я не вижу иного пути, кроме как потакать гадкому голему, которого мы сами и взрастили в горшочке своей наивности, высокомерного чванства и близорукости, ибо иначе нам придётся схлестнуться с еще более опасным противником, – произнёс сэр Генри – поэтому передайте своим кашмирским визави следующее: в ближайшее время я лично поговорю с премьер-министром по поводу их просьб (разумеется, я не настолько обезумел, чтобы совершить это в действительности, но им знать об этом не обязательно), а пока мы выражаем крайнюю озабоченность, без сомнения и усилим санкционное давление на Дели. Пусть продолжают и дальше слать патриотические воинственные реляции в адрес Индии. В конце концов, пока индусы заняты Кашмиром, им не до серьёзного противостояния с нами. Будем надеяться, что они поскорее съедят друг друга и наша проблема разрешится естественным путём.

— Сэр, но ведь это подло и низко! Так не подобает вести себя людям чести! Сколь наивными бы ни были их взгляды, сколь глупыми и иррациональными не выглядели их поступки, но все же это мы подтолкнули их к краю бездны. И теперь умываем руки, наплевав на страдания и проливаемую понапрасну кровь. Может быть, нам удастся как-то сгладить эти противоречия, помирить враждующие стороны. Мы совершили ошибку и должны поступить по совести. По меньшей мере, попытаться как-то помочь. Я готов приложить все усилия, дабы…

— Мистер Фостер, прекратите истерику. Вы – Чиновник короны, а не влюблённая гимнастка с томиком Шелли в изящных руках. И позвольте дать совет. Если Вам необходимо забить гвоздь, то вы используете молоток. Это разумно и логично. Но при этом Вам не следует сокрушаться о чувствах молотка и испытывать угрызения совести по отношению к гвоздю. Это – не более чем инструменты, и на правильном и своевременном их использовании зиждется стабильность любой империи, как бы убедительно она не силилась утверждать обратное, иначе она распадётся, как халтурно построенный сарай. В процессе строительства пилы затупляются, топоры ломаются, а гвозди приходят в негодность. И тогда мы заменяем их новыми, а не льем крокодильи слезы над прискорбной судьбой безвременно почившего в бозе несчастного мистера-отбойного молотка. Поэтому впредь настоятельно рекомендую Вам воздержаться от сокрушательств по поводу нечестности. Честность и честь предназначены для тех, кто в состоянии ее оценить и ответить взаимностью. Я понимаю, что Вам жаль своих южных друзей, в силу пережитого в детстве, но Вам и самому известно лучше моего, что с честностью у них наблюдаются ощутимые проблемы. Человек, оплакивающий сломанный нож и произносящий высокопарные надгробные речи над совковой лопатой, застрявшей в бетоне, выглядит до невозможности по-идиотски. Не заставляйте меня разочаровываться в Вас и не ведите себя, как дурак. Пусть пауки в банке пожирают друг дружку, лишь бы они не набросились на нас, а мы будем болеть за обе стороны и выказывать им моральную поддержку. Добро пожаловать в мир реал-политик, мой юный друг. Вы все уяснили? Теперь идите.

Дмитрий Карпека, специально для "Правового Контроля"